Pacific: Шерманы, Окинава и японское ПТО.
May. 5th, 2013 11:06 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
t_bone83-дневная кампания на Окинаве стала последним, и самым ожесточенным сражением на Тихоокеанском ТВД. Несмотря на сильнопересеченную местность и обилие осадков, утопивших в грязи местную дорожную сеть, американский десант активно использовал внушительную танковую группировку. В ее состав вошли:
• 193-й, 706-й, 711-й и 763-й отдельные армейские танковые батальоны,
• 713 танковый огнеметный батальон,
• 1-й и 6-й танковые батальоны в составе 1-й и 6-й дивизий Корпуса морской пехоты
Даже без легких М5 четырех легкотанковых рот, и плавающих транспортеров LVT (708-й, 776-й и 780-й батальоны амфибийных танков), указанные части насчитывали 354 средних танка M4 «Шерман» (в основном модели А3), в том числе огнеметных машин. Полнокровный танковый корпус.
С другой стороны, противостоящая войскам США 32-я армия империи располагала самой крупной (для Японии) артиллерийской группировкой в истории войны на Тихоокеанском ТВД. В своем распоряжении она имела пятьдесят два 47-мм противотанковых орудия Тип 1, вкупе с двадцатью семью устаревшими и малоэффективными 37-мм пушками. Важную роль в обороне играла артиллерия – в общей сложности 287 орудий и 30 минометов калибром 70-мм и выше. Орудия размещались на хорошо подготовленных позициях в местной системе пещер и искусственных туннелей.
В целом, для американских танков битва за Окинаву стала напряженным противостоянием с очень упорным и хорошо вооруженным противником на труднодоступной для танков местности. Впоследствии многие уроки Окинавы, а также понимание характерных черт «азиатской» противотанковой тактики, пригодятся для новой – Корейской – войны. Кроме того, изучение накопленного опыта имеет еще один разрез – битва за Окинаву была своего рода генеральной репетицией вторжения на Японские острова. Не без основания считалось, что в гипотетической кампании сорок шестого года повторится (и повторилось бы) то же самое – только в намного большем масштабе, и с большими жертвами.
Документы части перечисленных батальонов имеются в свободном доступе, что и позволило мне запустить в них загребущие руки. Следующий текст – мой перевод раздела «Enemy Tactics» документа «AFTER ACTION REPORT: 713 Tank Battalion. 19 November 44 thru 30 Jun 45», описывающего подготовку части и его действия во время «Айсберга».
«Сопротивление, которое встретили наши войска во время операции, было скоординированным и упорным. Для своих позиций противник выбирал удобный для обороны ландшафт, с открытыми секторами для основных и вспомогательных огневых позиций. Встреченные подразделения противника состояли в основном из отдельных пехотных и минометных батальонов с поддержкой противотанковых рот. Артиллерия, кроме поддержки собственных частей, вела контрбатарейную борьбу в масштабе, не отмеченном ранее за все предыдущие операции на Тихоокеанском театре. Используемое противником противотанковое оружие, в особенности 47-мм пушки с высокой начальной скоростью снаряда, наглядно демонстрируют достигнутый японцами прогресс в разработке и усовершенствовании противотанковых орудий, которые, как это было продемонстрировано в ходе боев, эффективно пробивают броню средних танков. Эти пушки стали причиной потери большого количества танков. Орудия располагались на заранее подготовленных позициях, в пещерах и горных выработках. Вырытые туннели соединяли основную позицию с несколькими вспомогательными. Отставленные на день позиции ночью оказывались занятыми противником, а утром появившиеся на них орудия были готовы открыть огонь. Противотанковый огонь по нашим танкам по большей части велся во фланг с дистанций от 300 до 800 ярдов. В некоторых случаях артиллеристы противника позволяли одному или более танкам пройти сквозь свой сектор стрельбы, и внезапно открывали огонь по идущим сзади машинам. Другой тактикой было выжидание момента, когда танк развернется и подставит уязвимую кормовую броню под огонь. Точность и темп стрельбы были достаточно высокими. Из-за особенностей рельефа движение танков было возможно только по узким дефиле, что подставляло их даже под ограниченные сектора обстрела укрытых в пещерах орудий. Позиции ПТО было трудно засечь, из-за привычки противника затаскивать орудие обратно в пещеру после нескольких выстрелов, а также благодаря установке орудий на значительном расстоянии от входа. Применение бездымных порохов также затрудняло обнаружение. Максимальный калибр орудия, которое вело огонь по нашим танкам, составил 75 мм. Снаряд пробил бортовую броню под надгсеничной полкой (спонсоном в оригинале), попал в бак с напалмом, не вызвав возгорания последнего.
В непосредственной близости от цели танки часто попадали под артиллерийский и минометный огонь. Интенсивность огня сильно затрудняла движение и управляемость, а также ухудшала обзор целей. Действуя на узких дефиле, где пространство для маневра было очень ограничено, танки часто попадали в воронки от снарядов, что становилось причиной сброса гусеницы, или, как это отмечено в двух случаях, даже полностью опрокидывались. В одном случае танк был подожжен прямым попаданием снаряда с белым фосфором, что заставило экипаж покинуть машину. Артиллерийский обстрел срывал антенны, повреждал ходовую и забивал землей башенные кольца. Танки были склонны притягивать артиллерийский огонь на себя. В подобных ситуациях наша пехота была вынуждена искать укрытия, что делало невозможным дальнейшее продвижение. Часто артиллерийский огонь велся по местам тыловых стоянок, но поскольку он был ненаблюдаемым, его эффективность невысока.
Во всех случаях противник пытался отсечь атакующие танки от поддерживающей их пехоты посредством минометно-артиллерийского огня или ураганным огнем стрелкового оружия. После этого специально подготовленные команды истребителей танков, вооруженные подрывными зарядами, покидали свои замаскированные позиции, сближались с нашими танками, и наносили серьезные повреждения ходовой и подвеске. Такая противотанковая тактика хорошо описывается термином «человеко-бомбы». Носители зарядов взводили детонаторы, и бросались на танки, неся взрывчатку на своем теле. Сами заряды весили примерно 10 фунтов. В других случаях заряды были заключены в деревянный ящик, весящий примерно 15 фунтов. Замаскированные позиции, занятные этими подрывниками, известны среди наших войск как «паучьи норы», а согласно показаниям пленных, среди японцев назывались «бутылками» (бутылочными окопами»). Они были прекрасно замаскированы и размещались в узких дефиле вдоль предполагаемого маршрута танков. Танк одного из взводных командиров подвергся атаке таких подрывников из «паучьих нор», вырытых возле крутого поворота дороги. Одно из укрытий было вырыто прямо посреди проезжей части. Еще одной уловкой противника было использование американских плащ-палаток для маскировки подрывников в «паучьих норах».
Использование противотанковых рвов в каком-либо значительном объеме не отмечено. По обнаружению они немедленно засыпались с помощью танковых бульдозеров. Через один из встреченных рвов противников были намеренно оставлены очевидные переходы; с развитием ситуации были обнаружены простреливающие их противотанковые орудия. Практически во всех случаях рвы выкапывались между естественными дефиле и рисовыми полями.
Перечень мин, оставленных противником и встреченных нашими войсками, включает противодесантные мины, с одним и двумя рожками взрывателей, керамические или глиняные мины, растяжки и авиабомбы. Насколько можно судить, эти мины не устанавливались по какой-то централизованной схеме. Местность, совершенно свободная от мин, день могла быть покрыта минами на следующий день. Одной из излюбленных уловок противника была установка мины-ловушки под капустные листья, с удалением части кочана. В некоторых случаях мины-ловушки находили в оставленных экипажами подбитых танках. Вместе с минированием подходов, такая тактика была направлена на выведение из строя эвакуационного тягача. В любой момент, когда танкист открывал люк для переговоров с сопровождающий танк пехотой, по нему практически гарантированно вели снайперский огонь. Ремонтники, эвакуирующие подбитые танки, неизменно сталкивались со снайперским огнем. Иногда противник позволял нашей пехоте пройти сквозь обороняемые позиции, чтобы обстрелять высунувшихся из танков членов их экипажей. В некоторых случаях вражеские снайперы занимали позиции внутри корпусов подбитых танков. Противник рассматривал танки как цель первостепенной важности, сосредотачивая на них огонь всех видов оружия. Из захваченных документов, а также допросов захваченных пленных, стало известно, что уничтожение танков любым возможным способом рассматривается японцами как важнейшая задача обороны. Для иллюстрации значения противотанковой обороны для противника приводится цитата из инструкции по ведению боевых действий №13 по 32-й армии (Japanese 32d Army Battle Doctrine, No. 13), переведенной штабом III амфибийного корпуса.
«Грохот танков противника гораздо слабее наших собственных, и их приближение неслышно вплоть до дистанции в один километр по дорогам или до 80 метров по сухому грунту. Это обуславливает необходимость назначения специальных противотанковых наблюдательных постов».
Можно сказать, что из-за тяжелых условий местности потеряно больше танков, чем от прямого воздействия противника. Узкие дороги, воронки от снарядов и глубокая грязь приводили к застреванию танков, что обычно приводило к сбросу гусеницы. Оставленные из-за этого танки становились целью для вражеских групп просачивания, которые ночью проникали сквозь линию фронта с подрывными и зажигательными зарядами. Практически во всех случаях, такие атаки приводили к безвозвратной потере танка».
Выводы раздела можно проиллюстрировать статистикой:
По итогам операции батальон потерял:
- 8 танков от огня ПТО
- 8 танков от подрывов на минах
- 25 танков от технических неполадок (из этого числа 10 машин получили повреждения от действий противника)
- 26 восстановлено силами ремонтной роты
- остаток в 15 танков составляет безвозвратные потери техники.
Людские потери батальона составляют 7 погибших, 111 раненных и 1 пропавший без вести.
Потери противника от действий батальона оценены документов в 4788 убитых и 49 пленных.
Вместо эпилога.
9 May 1945.
Co B: attached to Co A 1st Marine Tk Bn and 1st Marines operated in TA 7775 after the area had been covered by 75nm and MG fire. The flame throwers moved in to burn 2 exposed caves. A large number of Japs were forced out of another opening on the reverse slope and killed by Marine tanks and Inf. 4 Japs were killed at our end of tunnel. This action enabled the Inf to advance 600-800 yards. A small village of 6-8 houses was also burned by 1 flame thrower.
25 June 1945
HQ&Forward OP: 2 Japs were captured during the period, one of whom walked into the bivouac area to give himself up 4 were killed by patrols and 3 women in soldier's uniform accompanying them were also killed. 6 civilians were interned.
• 193-й, 706-й, 711-й и 763-й отдельные армейские танковые батальоны,
• 713 танковый огнеметный батальон,
• 1-й и 6-й танковые батальоны в составе 1-й и 6-й дивизий Корпуса морской пехоты
Даже без легких М5 четырех легкотанковых рот, и плавающих транспортеров LVT (708-й, 776-й и 780-й батальоны амфибийных танков), указанные части насчитывали 354 средних танка M4 «Шерман» (в основном модели А3), в том числе огнеметных машин. Полнокровный танковый корпус.
С другой стороны, противостоящая войскам США 32-я армия империи располагала самой крупной (для Японии) артиллерийской группировкой в истории войны на Тихоокеанском ТВД. В своем распоряжении она имела пятьдесят два 47-мм противотанковых орудия Тип 1, вкупе с двадцатью семью устаревшими и малоэффективными 37-мм пушками. Важную роль в обороне играла артиллерия – в общей сложности 287 орудий и 30 минометов калибром 70-мм и выше. Орудия размещались на хорошо подготовленных позициях в местной системе пещер и искусственных туннелей.
В целом, для американских танков битва за Окинаву стала напряженным противостоянием с очень упорным и хорошо вооруженным противником на труднодоступной для танков местности. Впоследствии многие уроки Окинавы, а также понимание характерных черт «азиатской» противотанковой тактики, пригодятся для новой – Корейской – войны. Кроме того, изучение накопленного опыта имеет еще один разрез – битва за Окинаву была своего рода генеральной репетицией вторжения на Японские острова. Не без основания считалось, что в гипотетической кампании сорок шестого года повторится (и повторилось бы) то же самое – только в намного большем масштабе, и с большими жертвами.
Документы части перечисленных батальонов имеются в свободном доступе, что и позволило мне запустить в них загребущие руки. Следующий текст – мой перевод раздела «Enemy Tactics» документа «AFTER ACTION REPORT: 713 Tank Battalion. 19 November 44 thru 30 Jun 45», описывающего подготовку части и его действия во время «Айсберга».
«Сопротивление, которое встретили наши войска во время операции, было скоординированным и упорным. Для своих позиций противник выбирал удобный для обороны ландшафт, с открытыми секторами для основных и вспомогательных огневых позиций. Встреченные подразделения противника состояли в основном из отдельных пехотных и минометных батальонов с поддержкой противотанковых рот. Артиллерия, кроме поддержки собственных частей, вела контрбатарейную борьбу в масштабе, не отмеченном ранее за все предыдущие операции на Тихоокеанском театре. Используемое противником противотанковое оружие, в особенности 47-мм пушки с высокой начальной скоростью снаряда, наглядно демонстрируют достигнутый японцами прогресс в разработке и усовершенствовании противотанковых орудий, которые, как это было продемонстрировано в ходе боев, эффективно пробивают броню средних танков. Эти пушки стали причиной потери большого количества танков. Орудия располагались на заранее подготовленных позициях, в пещерах и горных выработках. Вырытые туннели соединяли основную позицию с несколькими вспомогательными. Отставленные на день позиции ночью оказывались занятыми противником, а утром появившиеся на них орудия были готовы открыть огонь. Противотанковый огонь по нашим танкам по большей части велся во фланг с дистанций от 300 до 800 ярдов. В некоторых случаях артиллеристы противника позволяли одному или более танкам пройти сквозь свой сектор стрельбы, и внезапно открывали огонь по идущим сзади машинам. Другой тактикой было выжидание момента, когда танк развернется и подставит уязвимую кормовую броню под огонь. Точность и темп стрельбы были достаточно высокими. Из-за особенностей рельефа движение танков было возможно только по узким дефиле, что подставляло их даже под ограниченные сектора обстрела укрытых в пещерах орудий. Позиции ПТО было трудно засечь, из-за привычки противника затаскивать орудие обратно в пещеру после нескольких выстрелов, а также благодаря установке орудий на значительном расстоянии от входа. Применение бездымных порохов также затрудняло обнаружение. Максимальный калибр орудия, которое вело огонь по нашим танкам, составил 75 мм. Снаряд пробил бортовую броню под надгсеничной полкой (спонсоном в оригинале), попал в бак с напалмом, не вызвав возгорания последнего.
В непосредственной близости от цели танки часто попадали под артиллерийский и минометный огонь. Интенсивность огня сильно затрудняла движение и управляемость, а также ухудшала обзор целей. Действуя на узких дефиле, где пространство для маневра было очень ограничено, танки часто попадали в воронки от снарядов, что становилось причиной сброса гусеницы, или, как это отмечено в двух случаях, даже полностью опрокидывались. В одном случае танк был подожжен прямым попаданием снаряда с белым фосфором, что заставило экипаж покинуть машину. Артиллерийский обстрел срывал антенны, повреждал ходовую и забивал землей башенные кольца. Танки были склонны притягивать артиллерийский огонь на себя. В подобных ситуациях наша пехота была вынуждена искать укрытия, что делало невозможным дальнейшее продвижение. Часто артиллерийский огонь велся по местам тыловых стоянок, но поскольку он был ненаблюдаемым, его эффективность невысока.
Во всех случаях противник пытался отсечь атакующие танки от поддерживающей их пехоты посредством минометно-артиллерийского огня или ураганным огнем стрелкового оружия. После этого специально подготовленные команды истребителей танков, вооруженные подрывными зарядами, покидали свои замаскированные позиции, сближались с нашими танками, и наносили серьезные повреждения ходовой и подвеске. Такая противотанковая тактика хорошо описывается термином «человеко-бомбы». Носители зарядов взводили детонаторы, и бросались на танки, неся взрывчатку на своем теле. Сами заряды весили примерно 10 фунтов. В других случаях заряды были заключены в деревянный ящик, весящий примерно 15 фунтов. Замаскированные позиции, занятные этими подрывниками, известны среди наших войск как «паучьи норы», а согласно показаниям пленных, среди японцев назывались «бутылками» (бутылочными окопами»). Они были прекрасно замаскированы и размещались в узких дефиле вдоль предполагаемого маршрута танков. Танк одного из взводных командиров подвергся атаке таких подрывников из «паучьих нор», вырытых возле крутого поворота дороги. Одно из укрытий было вырыто прямо посреди проезжей части. Еще одной уловкой противника было использование американских плащ-палаток для маскировки подрывников в «паучьих норах».
Использование противотанковых рвов в каком-либо значительном объеме не отмечено. По обнаружению они немедленно засыпались с помощью танковых бульдозеров. Через один из встреченных рвов противников были намеренно оставлены очевидные переходы; с развитием ситуации были обнаружены простреливающие их противотанковые орудия. Практически во всех случаях рвы выкапывались между естественными дефиле и рисовыми полями.
Перечень мин, оставленных противником и встреченных нашими войсками, включает противодесантные мины, с одним и двумя рожками взрывателей, керамические или глиняные мины, растяжки и авиабомбы. Насколько можно судить, эти мины не устанавливались по какой-то централизованной схеме. Местность, совершенно свободная от мин, день могла быть покрыта минами на следующий день. Одной из излюбленных уловок противника была установка мины-ловушки под капустные листья, с удалением части кочана. В некоторых случаях мины-ловушки находили в оставленных экипажами подбитых танках. Вместе с минированием подходов, такая тактика была направлена на выведение из строя эвакуационного тягача. В любой момент, когда танкист открывал люк для переговоров с сопровождающий танк пехотой, по нему практически гарантированно вели снайперский огонь. Ремонтники, эвакуирующие подбитые танки, неизменно сталкивались со снайперским огнем. Иногда противник позволял нашей пехоте пройти сквозь обороняемые позиции, чтобы обстрелять высунувшихся из танков членов их экипажей. В некоторых случаях вражеские снайперы занимали позиции внутри корпусов подбитых танков. Противник рассматривал танки как цель первостепенной важности, сосредотачивая на них огонь всех видов оружия. Из захваченных документов, а также допросов захваченных пленных, стало известно, что уничтожение танков любым возможным способом рассматривается японцами как важнейшая задача обороны. Для иллюстрации значения противотанковой обороны для противника приводится цитата из инструкции по ведению боевых действий №13 по 32-й армии (Japanese 32d Army Battle Doctrine, No. 13), переведенной штабом III амфибийного корпуса.
«Грохот танков противника гораздо слабее наших собственных, и их приближение неслышно вплоть до дистанции в один километр по дорогам или до 80 метров по сухому грунту. Это обуславливает необходимость назначения специальных противотанковых наблюдательных постов».
Можно сказать, что из-за тяжелых условий местности потеряно больше танков, чем от прямого воздействия противника. Узкие дороги, воронки от снарядов и глубокая грязь приводили к застреванию танков, что обычно приводило к сбросу гусеницы. Оставленные из-за этого танки становились целью для вражеских групп просачивания, которые ночью проникали сквозь линию фронта с подрывными и зажигательными зарядами. Практически во всех случаях, такие атаки приводили к безвозвратной потере танка».
Выводы раздела можно проиллюстрировать статистикой:
По итогам операции батальон потерял:
- 8 танков от огня ПТО
- 8 танков от подрывов на минах
- 25 танков от технических неполадок (из этого числа 10 машин получили повреждения от действий противника)
- 26 восстановлено силами ремонтной роты
- остаток в 15 танков составляет безвозвратные потери техники.
Людские потери батальона составляют 7 погибших, 111 раненных и 1 пропавший без вести.
Потери противника от действий батальона оценены документов в 4788 убитых и 49 пленных.
Вместо эпилога.
9 May 1945.
Co B: attached to Co A 1st Marine Tk Bn and 1st Marines operated in TA 7775 after the area had been covered by 75nm and MG fire. The flame throwers moved in to burn 2 exposed caves. A large number of Japs were forced out of another opening on the reverse slope and killed by Marine tanks and Inf. 4 Japs were killed at our end of tunnel. This action enabled the Inf to advance 600-800 yards. A small village of 6-8 houses was also burned by 1 flame thrower.
25 June 1945
HQ&Forward OP: 2 Japs were captured during the period, one of whom walked into the bivouac area to give himself up 4 were killed by patrols and 3 women in soldier's uniform accompanying them were also killed. 6 civilians were interned.
