Hill 781, 2/4

Очередной отрывок. Ситуация Олвейса становится критической.
Есть у меня серьезные намерения закончить сегодня эту главу, но пока непонятно, хватит ли времени.
------------------

— Ромео 36, это Альфа 38, — это был командир бригады.
— Ромео 36 на связи, прием.
— Принято. Назревает серьезная передряга. Я отменяю атаку на 781. Вся наша линия сворачивается слева направо. Я перебрасываю бронетехнику в устье долины, которое вы только что прошли. Ваша задача — обороняться к востоку от КТ4. Ожидайте атаку усиленного моторизованного батальона с северного направления. Ко мне поступают доклады о нескольких батальонах противника, которые быстро входят в район.
Олвейс подтвердил прием, выслушал еще один строгий наказ удержать контрольную точку 4, и начал отдавать приказы на перегруппировку. Но развернуть механизированную атаку на полпути — дело совсем не легкое. Когда Олвейс говорил с Чарли и Браво, приказывая им отойти к КТ4, противник решил немного усложнить ему жизнь. Олвейса стали глушить.
Шум статитики выплеснулся из наушников с громкостью цепной пилы. Каждый раз, когда полковник начинал говорить, его заглушала порция душераздирающего треска. Принимающие станции пытались ответить, выхватывая пару-тройку слов из сумасшедшей какафонии, но суть сообщений безнадежно терялась. Олвейс пытался перекричать шум. Перегруппировку следовало провести как можно быстрее, так что переводить всю сеть на запасную частоту было некогда. В этот самый момент на связь вышел лейтенант Родригес, он разговаривал на красном.
— Ромео 36, это Новембер 25, прием. — Олвейс четко услышал вызов. Он и не подозревал, что сигнал ретранслировал противник, который хотел убедиться, что полковник услышит этот призыв о помощи. На то, чтобы разыскать позывной в своей шпаргалке, Олвейсу понадобилась минута.
— Это Ромео 36, передавайте.
— Это Новембер 25. Мне нужно знать, когда вы доберетесь до моей позиции. Меня накрывает артиллерия и я слышу шум гусениц с севера, прием.
Олвейс почувствовал, что попал в тиски. Он испытывал сильнейшее искушение направить Браво и Чарли за пехотинцами. Он встречал Родригеса ранее, и был уверен, что лейтенант ни за что не стал бы просить помощи, не будь его положение действительно угрожающим. Однако командир бригады четко дал понять, что удержать подступы к контрольной точке 4 критически важно.
— Каким противотанковым оружием вы располагаете? — ответил наконец Олвейс.
— Это Новембер 25. У меня шесть “Дрэгонов” и шесть LAW, прием.
Противник прослушал доклад, и направил информацию своему батальону. Тем временем Олвейс быстро оценил ситуацию. LAW (одноразовые противотанковые гранатометы) будут почти бесполезны. “Дрэгоны” (переносные противотанковые ракетные комплексы) — мощное оружие, но они ненадежны. Шесть ПТРК погоды не сделают. Но вариантов не осталось.
— Отходите на высоты. Помощи какое-то время не будет. Я подберу вас, как только смогу. Постарайтесь оторваться от преследования. Если сможете прорваться и разорвать контакт, я буду находится на КТ 4.
Через три минуты противник вычислил положение контрольной точки 4.
Родригеса ошеломили новости. Он осмотрелся кругом в поисках танконедоступного участка местности, не нашел ничего похожего, выбрал лучший вариант из возможных и приказал людям выдвигаться. Его отряд уже отягощали пятеро раненых, трое из которых не могли двигаться самостоятельно. Также был и один убитый, а лейтенант привык никогда не оставлять тела своих погибших людей. Но в его распоряжении оставалось только 33 человека, считая его, плюс два санитара. Лейтенант колебался, затем вызвал взводного сержанта.
— Оставьте тело Джонса и пометьте место. Мы вернемся за ним, как только сможем.
Батальонная сеть погрузилась в хаос, ее заполоняли оглушающие звоны, шорохи, хрипы и скрипы. Олвейс передал кодовое слово для перехода на запасную частоту, “Штык!”.
ЦБУ едва расслышал сигнал через глушилки, и начал повторять команду для всех станций. Согласно стандартной процедуре, ЦБУ должен был оставить одну рацию работать на старой частоте на те несколько минут, пока все остальные переключались на запасную. Олвейс беспокоился о пехотинцах на объекте CHOPPER, и приказал перевести рацию на красный (в незащищенный режим), чтобы слушать их передачи. На протяжении десяти минут связь была полностью разлажена, все подчиненные элементы одновременно пытались выяснить, должны ли они переключить частоты и когда это надо сделать. Эта задержка оказалась фатальной.
Пока в батальонной сети бушевало безумие, на башню командирского "Брэдли" вскарабкался лейтенант ВВС.
— Что вам нужно, лейтенант Смит?
— Сэр, я не смог пробиться к вам по радио. Есть сообщение о противнике, кто-то из наших пилотов заметил колонну в дефиле между высотами к северо-западу от нас. Она движется к точке 4.
— Вы уверены?
Олвейс беспокоился о флангах, но не рассчитывал, что противник приблизится с этого направления. Это было маловероятно. Командир бригады говорил “ожидать атаку с севера”. Однако возможно, что он имел в виду северо-восток, или что данные бригады были ошибочны.
— Да сэр, я совершенно уверен. Я запросил подтверждение и получил его. Летуны предполагают батальон.
— Хорошо. Возвращайтесь в коробку, и скажите офицеру по огневой поддержке поставить дистанционное минное поле на выходе из дефиле.
Тем временем, разведка на альтернативной частоте сообщила, что наблюдает облако пыли над дорогой к северу от высоты 781. Одновременно Заместитель доложил, что артиллерия отходит в долину, которую батальонная группа покинула этим утром. Артиллерийские установки перекрыли дороги, по которым двигались батальонные тылы. Артиллеристы также заметили приближение противника с юго-востока; ситуация становилась угрожающей. Майор Волтерс запрашивал, куда ему следует переместить батальонные тылы, и хочет ли командир батальона переместить центр боевого управления на КТ 4.
Олвейс придержал тылы на месте, и оставил ЦБУ неподалеку от исходного рубежа. Сражение перешло в слишком активную фазу, чтобы двигать их на КТ 4. Получив так много противоречащих друг-другу докладов, он не понимал, с какого направления атакует противник. На данный момент бригаду заглушили в эфире. Ответ пришлось искать самостоятельно.
Первой контрольной точки 4 достигла рота Е. Эванс успел понять только часть направленных ему сообщений, после чего батальонная сеть сменила частоту. Более капитан не слышал ничего, ни команды перейти на запасной канал, ни доклада об установке артиллерией дистанционного минного поля. Две головные машины Эванса выехали прямо на КТ 4. Мины сработали.
Полковник Олвейс разместил Альфу и Дельту дугой к северу от контрольной точки 4, развернув позиции на север и северо-запад. Он подключился к ротной сети Эванса и так услышал о постигшей того катастрофе на минном поле; оставшиеся две противотанковые установки он направил прикрывать выход из дефиле. После чего он назначил позиции ротным группам Браво и Чарли, развернув их соответственно на юг и юго-восток. Как только комбат завершил эти маневры, буквально поставив “свои фургоны в круг”, появилась первая волна противника. Она пришла с 3500 метров с северной стороны.
В этот момент над полем боя снова появились вертолеты. Им удалось найти нужные шифры, но вертолетчики не знали, что к тому времени батальонная группа уже сменила рабочую частоту. Несмотря на то, что ЦБУ оставил одну дежурную рацию на старой частоте, она работала в незащищенном режиме ради сообщений лейтенанта Родригеса. Вертолетчики работали на шифрованном канале, и не знали этого, так что их вызовы никто не услышал. Им никто не сообщил и запасную частоту.
Капитан вертолетчиков намеревался действовать агрессивно. Он придерживался исходного плана и видел пыль, поднятую к северу от КТ 4, так что он заключил, что атака на объект JAB была отбита. Он решил направить роту для прикрытия этой атаки, таким образом поставив свои вертолеты прямо над атакующими порядками противника, так как думал что под ним находятся дружественные войска. Так неразбериха мгновенно превратилась в бойню. Вертолетчики быстро поняли, что оказались над врагом, и открыли ураганный огонь. В течении двух минут они уничтожили четырнадцать машин — шесть танков, семь БМП и ЗСУ-34, зенитную самоходку на гусеничном шасси. Авиаторы потеряли двенадцать ударных вертолетов и два легких разведывательных. По птичкам били в упор, не оставив пилотам шанса выйти из под огня.
Олвейс с ужасом глядел на это побоище и не понимал его смысла. Он одновременно восхищался мужеством летунов и проклинал их неосторожность. Как бы там ни было, своей жертвой вертолетчики подарили ему несколько драгоценных минут на организацию обороны. Теперь должен был начаться бой на прямой наводке. Артиллерия все еще была на марше, отступая под давлением с запада, и еще не развернулась на огневых позициях чтобы оказать ему поддержку. Минометы почти бесполезны против бронетехники. Все зависит от стрельбы танков и “Брэдли”.

Hill 781, 2/5

И тут их накрыл химический удар. Олвейс как раз высунулся из люка, крича приказания Арчеру перенести огонь на противника в 3000 метрах, когда вокруг стали падать газовые снаряды. Полковник поспешно втиснул тело обратно в башню, и захлопнул крышку люка перед тем, как достать противогаз. Когда он крикнул “Газ!” экипажу, в горло проникла порция аэрозоля, легкие начало жечь, а желудок скрутило в спазме. Как только он натянул противогаз, его тут же вырвало, жижа заполнила резиновую маску до самых смотровых стекол. Тело трясло в лихорадке, глаза слезились, полковника снова начало тошнить. Он пытался очистить маску и глотнуть воздуха. Третий спазм, и противогаз наполнился до краев. Конвульсивно вздохнув, он почувствовал, как жидкость из желудка наполняет ноздри. Вслепую он схватился за резиновый край и оттянул противогаз с подбородка, жижа хлынула вниз. С большим трудом Олвейс восстановил контроль над телом.
— Вы в порядке, сэр? — обеспокоенно воскликнул сержант Келсо.
— Да, я в порядке. Проверь Спайви.
Олвейс старался вернуться в дело. Тесное пространство в башне едва ли подходило для человека в противогазе. Стоило наклонить или повернуть голову, как маска цеплялась за металлические углы, радио, защелки и стопоры, что в изобилии располагались вокруг.
— Все нормально, сэр! — ответил Спайви, его голос звучал глухо и доносился будто бы издалека.
— Приготовится к бою! До батальона противника направляются прямо на нас. Они будут здесь через пару минут.
Олвейсу пришлось лично готовится к бою, в то же самое время, как он старался сфокусироваться на управлении всем батальоном. Поддерживать связь по радио с подчиненными стало почти невозможно. Многих совершенно нельзя было понять, так как противогаз глушил голоса. Хотя на танковом шлеме был предусмотрен переходник для противогаза, который транслировал голос напрямую в радиоэфир, эти переходники либо не работали, либо работали только с одной радиостанцией. А многие командиры оперировали сразу в двух сетях, в одной через микрофон в танковом шлеме, в другой через ручной выносной микрофон. Последние ловили звук, только если прижать их к горлу или под подбородком, и то едва-едва. Олвейс орал что было силы, только чтобы его услышали. Если к нему одновременно обращались две станции, то он не понимал ни одну из них. В надетом противогазе его эффективность сократилась более чем вдвое.
Предстояла отчаянная перестрелка, так как только две его роты были развернуты в сторону наступающего противника, в то время как остальные готовились отбивать атаки с других направления (в конце концов, по докладам противник приближался со всех сторон). Вертолеты своей отчаянной атакой помогли делу, но на них больше не стоило рассчитывать, оставшиеся на лету птички убирались прочь, неспособные наладить связь, ничего не знающие о положении на земле, и неготовые снова идти на риск из-за ошеломляющих потерь, что они только что понесли. "Брэдли" выдвинули пусковые TOW, танки навели орудия на приближающегося неприятеля. Когда тот приблизился на 2500 метров, началась перестрелка.
Т-72 и БМП неслись через русла пересохших ручьев, они показывались только на несколько секунд, когда взбирались на складки местности, и снова пропадали из виду. Это не давало использовать TOW, наводчику требовалось постоянно вести цель визуально на протяжении всего полета ракеты, то есть более 10 секунд на дальности 2500 метров. Для танков дело обстояло иначе. Стоило цели попасть в перекрестье, как она могла взлететь на воздух в доли секунды. То же самое могли творить и 25-мм пушки "Брэдли", хотя они и не были способны пробить танковую броню. Олвейс распределил цели соответственно, направив танки на танки, и "Брэдли" против БМП.
Противник двигался с потрясающей скоростью. Спустя пару минут он находился уже в 2000 метрах и приближался. Его численность немного сократилась, но с уменьшением дистанции преимущество в перестрелке переходило к врагу. Точность огня обороняющихся существенно упала из-за химического удара. Противогазные стекла мешали наводчикам, поднести глаз к окуляру прицела для получения четкой, устойчивой картинки было невозможно. Движение множества машин вкупе со стрельбой подняли тучу пыли, которая еще сильнее ухудшила видимость.
Олвейс заметил БМП в 1200 метрах впереди. Он выкрикнул приказ Келсо и развернул орудие в сторону цели. “Вижу его”, — отозвался наводчик. Получив разрешение стрелять, он немедленно нажал на спуск. Первый снаряд поднял столб пыли, упав впереди-слева. Следующие четыре прошили броню около центра силуэта. БМП резко свернул вправо, врезался в насыпь и замер.
В следующую секунду в командирскую машину выстрелил Т-72. Он промахнулся всего на волосок, снаряд пролетел выше и левее башни на какие-то несколько дюймов. Олвейс закричал Спайви:
— Назад! Ставь дымовую завесу!
Мехвод среагировал быстро. С быстротой молнии он сдал назад и укрылся на дне ближайшего вади, прикрыв свой маневр облаком дыма из термодымовой аппаратуры. Какое-то время Олвейс был дезориентирован. Затем он приказал Спайви осторожно поднять машину по склону. Сантиметр за сантиметром машина ползла вверх, ее нос показался над землей, пока наконец командир не приказа остановится.
Противник уже приблизился на 1000 метров и все продолжал движение. Олвейс игнорировал все вызовы, кроме исходящих от Альфы и Дельты. По оценкам, эти две ротные группы уже потеряли больше трети своей бронетехники. Полковник приказал капитану Картеру подготовится к развороту его обороны на север чтобы встретить прорвавшегося врага.
Внезапно в воздухе появилась вражеская авиация, и земля вокруг контрольной точки 4 затряслась от взрывов. Одна из противотанковых машин роты Эхо взлетела на воздух в столбе пламени. Машину связи, что стояла за "Брэдли" Заместителя, разнесло на куски. Теперь дефиле на северо-востоке прикрывала только одна машина. Ротная группа Браво потеряла две коробочки, и еще одна была повреждена. Чарли потеряла танк. Заработали зенитные орудия, наводчики с трудом ворочались в защитных костюмах, но тем не менее хлестали небо длинными очередями. Браво воспользовалась шансом, опустила десантные аппарели и высадила расчеты “Стингеров”. Те сильно замешкались, в попытках вытащить громоздкие пусковые трубы из переполненных десантных отделений, и к тому времени, как ПЗРК были готовы открыть огонь, вражеские штурмовики пропали из виду. Очевидно, пилотам совсем не хотелось быть сбитыми над такой опасной зоной, по которой только что нанесли химический удар, и которую вот вот должна переехать дружественная бронетехника.
Через три минуты случился второй налет, и он закончился с более равным счетом. Был уничтожен “Брэдли” и один танк из ротной группы Альфа, но и два самолета получили попадания. Один разбился о горный склон в стороне от боя, второй отвернул и улетел прочь, оставляя в небе струю черного дыма.
Олвейс смотрел на север. Батальон противника теперь сблизился уже на 750 метров и быстро приближался. За ним вдалеке появлялись боевые порядки второго вражеского батальона. Полковник приказал Альфе и Чарли развернуть орудия против наступающих. Тут же головные машины противника выпустили клубы дыма, и вся колоннаа свернула на запад, обходя позиции батальона, и продолжила движение на юг. Стороны обменялись еще несколькими выстрелами, потом все закончилось. Неминуемо по Олвейсу ударил второй батальон, его наступление прикрывала выпущенная дымовая завеса. Одновременно вражеская артиллерия усилила обстрел. Теперь она стреляла не химическими, а осколочно-фугасными снарядами.
Шум вокруг КТ 4 больно бил по ушам. Подходящая и уходящая техника поднимала тучи пыли. Смог от горящего дизельного топливо заволок небо сажей. Раненые ползли прочь от разбитых машин в поисках укрытия от артиллерийского огня и атакующих танков и БМП. Санитары в громоздких химических костюмах оказывали первую помощь. Артиллерия наполнила воздух пронзительным свистом падающих снарядов, что обрывался оглушающим взрывом; временами его заглушал рокот 105-мм танковых орудий; шорох летящих противотанковых ракет; и тяжелое, дробное стаккато 25-мм автоматических пушек с “Брэдли”.
Бой закончился через 15 минут. Два атакующих батальона прорвались на юг, из состава первого уцелело не более одной роты, из состава второго приблизительно две. Теперь они ударили по тылам бригады Олвейса, разбили отступающую танковую часть и загнали артиллерийский батальон поддержки.
Полковник Олвейс связался со штабом бригады и доложил, что не смог остановить атакующего противника, но все еще удерживает контрольную точку 4. Его командир был занят разворачивающимся где-то еще боем, и приказал Олвейсу удерживать позицию и не пропустить более ни один вражеский танк. Последняя фраза прозвучала резко, и Олвейс уловил скрытый в них упрек. Второй день подряд он выполнял отданный ему приказ по форме, но проваливал суть. Позволив противнику ускользнуть на юг, он подверг опасности всю бригаду. Он занялся перегруппировкой сил для обороны, все еще неуверенный, с какого направления ожидать атаку. Любые надежды послать подразделение на помощь Родригесу пришлось отбросить. Следующие три часа батальонная тактическая группа пополняла боекомплект, эвакуировала раненых и улучшала оборонительные позиции. Она ждала противника, который так и не появился.

Hill 781, 2/6 и выводы.

Таки готово. Читайте, наслаждайтесь, славьте в молитвах имя мое и род.
Кроме того, никак не могу понять кунштюка.
28 советских солдат с двумя ПТР, зажигательными бутылками и гранатами, смогли подбить 18 (прописью - восемнадцать) танков и задержать целую танковую дивизию на четыре часа.
40 американцев с шестью ПТУР и шестью гранатометами впридачу, противостоящие десятку БМП и двум-трем танкам, намотали на гусеницы в течении трех часов.
Понятно, что и то, и то сказка - но нужно ли более лучшее доказательство, что у натовцев кишка тонка, и они воевать не умеют?.

--------------------------------

У Лейтенанта Родригеса был тяжелый день. Его бросок до пригодной для обороны местности оказался лишь частично успешным. Раненые сильно замедляли движение, и настал момент, когда группа из пяти стрелков осталась среди камней, чтобы задержать противника и спасти остальных. Лейтенант привел остатки двух взводов в каньон, где начал окапываться. На протяжении пятнадцати минут он поддерживал контакт с арьергардом, после чего сзади послышалась стрельба и они пропали из эфира.



К этому моменту отряда полностью кончилась вода, а физические нагрузки пробудили в людях мучительную жажду. Каждый час солдаты с потом теряли по несколько пинт жидкости, а поднявшееся над горизонтом солнце немилосердно поджаривало всех и каждого. Лейтенант расположил противотанковые позиции парами, распределив их в глубину возле входа в каньон. Приготовления были закончены за час до того, как показался первый вражеский танк. Первый выпущенный “Дрэгон” пошел петлями; второй попал в коробочку, пробил броню и убил на месте командира и наводчика. Противник спешно отступил, но только на короткое время. Вскоре вражеская пехота, развернутая по обеим сторонам каньона, начала обстреливать позиции Родригеса из минометов. Следующие полтора часа град пуль прижимал американцев к земле. Минометы теперь наводились аккуратно, и по одному выбивали узлы сопротивления.
Родригес обратился к сержанту первого класса Петерсону, своему взводному сержанту. “Очень скоро они предпримут еще одну атаку. Мы встретим их, но честно говоря, я не думаю, что нам удастся устоять. Если дело пойдет плохо, приказываю собрать, кого сможешь, и прорываться к контрольной точке 4.”
Связь с батальоном пропала много часов назад. Ни командир взвода, ни взводный сержант не знали даже, существует ли еще батальон, не говоря уже о том, занимает ли он КТ 4. В любом случае, от позиций батальонной группы их отделял очень долгий путь, но это был единственный оставшийся шанс. Пехотинцам предстояло идти на прорыв по одному или по двое. Большая группа будет легко обнаружена, загнана и уничтожена, как кролики. Пустыня превращала пешего в легкую добычу.
Огонь ручного оружия и минометов усилился, когда в проход осторожно поползли танки. Выстрелили два LAW, без всякого толку — кроме того, что пулеметы вражеских танков обратились на гранатометчиков. Они погибли на месте. Наводчик “Дрэгона” занял неуклюжую, но предписанную наставлениями полусидячую позу. Прежде, чем он успел выстрелить, его настиг минометный залп, шрапнель пробила пусковую навылет, сделав ее бесполезной. Второй “Дрэгон” прошел мимо цели. Третий и четвертый попали в БМП и танк, уничтожив первую и обездвижив второго. Оставшиеся четыре LAW не нанесли никакого урона. Лишенные противотанкового орудия пехотинцы теперь превратились в беспомощные мишени. Со все возрастающей наглостью, вражеская бронетехника зачищала один узел сопротивления за другим. Родригес крикнул людям разрывать контакт и убираться, а сам в бешенстве выпустил магазин своей М16 по головному танку.
Пулеметная очередь сломала ему руку в локте. Лейтенант упал на землю и бросил оставшиеся три дымовые гранаты в попытке прикрыть отступление своих людей. Истекая кровью, он побежал на новую позицию на пригорке глубже в каньоне. Еще одна пулеметная пуля разбила ему колено, и прошила насквозь бедро. Из последних сил он пополз сквозь пыль, и спрятался под укрытием из валунов. Противник не нашел его еще сорок пять минут. Сначала мысли Родригеса занимала только боль в бедре и мучительная жажда, но после он ослабел, и погрузился в безмятежные грезы; лейтенант вспомнил детство. Он умер вскоре после того, как поисковая партия противника взяла его в плен.
Два часа спустя сержант Петерсон вместе с парой солдат добрался до контрольной точки 4. Его привели к Олвейсу, чтобы сержант смог сделать доклад. Полковник выслушал его стоически, подавляя душевные муки, вызванные гибелью стольких хороших людей. Он понял, насколько глупо было отправлять десант так далеко без поддержки. Ближе к вечеру появились еще четверо солдат. Больше не выжил никто.

В 14:00 пришел приказ на ночное отступление. Бригада сворачивала фланг, так как разведка докладывала, что противник концентрирует силы на северо-востоке. Батальонной тактической группе предстояло расчистить минное поле в дефиле и пройти примерно 25 километров на северо-запад. Доклад о противнике в этом дефиле оказался ложным. Фактически, к ярости офицера по авиационной поддержке, ему так и не удалось выяснить, кто из пилотов сделал этот доклад.
Во второй половине дня командиры батальона собрались на дебрифинг. Подполковник Драйвон и его команда Посредников поработали особенно тщательно. От некоторых комментариев присоединившийся к совещанию авиационный командир краснел и ежился. Такая же реакция вскоре случилась и у артиллериста. Олвейс немного обрадовался, что не один попал под пропесочивание, но он твердо знал, что в очередной раз ответственность за провал лежит в основном на его плечах. Позже, ночью, когда батальон следовал на новые оборонительные позиции, он обдумал уроки этого дня.

Информируйте все поддерживающие элементы о действиях наземных сил. Авиация должна понимать и приспособиться к возможному изменению плана действий, так как гибкость является предпосылкой для успеха. Артиллерия должна быть готова к открытию огня в любой момент для поддержки маневренного элемента, наступает ли он, обороняется, или осуществляет прикрытие отступления.
Все части батальонной тактической группы должны постоянно поддерживать связь друг с другом. Поддерживающие элементы должны прилагать усилия в сохранении контакта с поддерживаемыми элементами. В случае изменения плана или смены частот, распространение этой информации по сети должно проводиться быстро и слаженно. Старшие командиры обязаны настаивать на отработке процедуры оповещения об изменениях до ее железобетонной надежности.
В пустыне, никогда не отправляйте пехотинцев без поддержки в столкновение с вражеской бронетехникой. Они не удержат позиции; очень быстро баланс сместится в сторону тяжелого подразделения. Для того, чтобы поддерживать контакт с удаленным подразделением, позаботьтесь об установке ретрансляторов. Никакая храбрость и упорство не могут компенсировать небрежное планирование и глупые решения.
В конечном итоге, решающим фактором в танковом бою есть огневая подготовка. Дисциплина ведения огня и меткость являются двумя столпами победы в ближнем столкновении. Тренируйте людей в полевых условиях; сделайте ситуацию более реальной, добавив горящие остовы на линии огня, дымовые завесы, пыль, движение, и громкие шумы. Приучите людей вести бой в противогазах. Выверяйте прицелы главных орудий при любой возможности. Назначайте сектора обстрела и приоритетные цели для каждой оружейной системы. Стреляйте быстро, и не тратьте впустую ни один выстрел.
Обязательна организация раннего предупреждения о вражеской воздушной атаке. Бесполезно реагировать, когда противник над головой. К тому времени самолеты уже сбросили бомбы и улетают.
Следует поддерживать постоянную готовность к химической атаке. Будьте готовы к самому худшему сценарию, и при этом знайте, когда противогазы можно будет безопасно снять. Даже самому опытному батальон сложно действовать в защитном снаряжении. Не оставайтесь в масках ни минуты дольше необходимого, особенно во время контакта с противником. Ни и не стоит нарушать химзащиту раньше времени.
Не принимайте на веру любой доклад, полученный в разгар сражения. Взвешивайте каждую толику полученной информации, оценивайте е правдоподобность. В случае сомнений, представьте себя на месте противника, и при этом учитывайте возможность неожиданного. Концентрируйте огневую мощь в решающей точке.

Эти и другие мысли роились в голове Олвейса, пока он усилием воли не отогнал их прочь, и не сосредоточился на движении батальонной тактической группы в предписанный район, где ему предстояло развернуть оборону.

Она как.

"The Most Common Killer of Samurai

There have been various examinations of battle wounds and archaeological reports on the frequency of wounds given by Japanese weapons and while some of the statistics differ slightly, a general theme emerges. It has to be taken into account that weapons technology developed greatly, so the following list is a general overview — if you wish to examine a specific time then the position of each may shift. Most samurai deaths were caused by:
1. Arrows
2. Bullets (this becomes the most common cause towards the end of the
Warring States Period)
3. Pole-arms
4. Swords
5. Rocks and stones

The most common killer of samurai is projectile weapons and killing at a distance, followed by the clash of spears and then, lastly, the melee of swords. The idea of the samurai facing off in a sword fight as the world battles around him is a romantic notion and in truth he would have to pass the great volleys of arrows and later on arrows and bullets mixed. Generally a battle consists of the following components:
1. Initial duels or contests (if any)
2. Arrows and gunshot when in range
3. The approach and clash of both sides with spears
4. The general melee
5. The retreat, victory or stand-off

Samurai warfare is complex and many factors contribute to a victory—cavalry charges, deceptive movements, fire attacks, etc.—but in the main, a samurai should worry more about deadly projectiles coming from the sky or the bow of a samurai on horseback than an armed opponent charging them with a sword. But all of the above do kill."

Samurai and Ninja, The Real Story Behind the Japanese Warrior Myth that Shatters the Bushido Mystique, by Antony Cummins.
Мои собственные знания по теме околонулевые, так что оценить достоверность не могу. Но если правда, то огневая производительность лука и стрел впечатляет.